Работорговцы. Русь измочаленная - Страница 55

— Давай-давай-давай! — проорал Щавель, стегая поводом коня. — Шибче! Шибче!

Гнали по прямой версты две, пока лес не расступился и впереди не показалась избы. Перешли на рысь.

— Стой!

Щавель съехал на овсяное поле, указав Жёлудю место рядом. На дороге больше двух всадников бок о бок не умещалось. Командир развернул коня:

— В одну шеренгу становись! Заряжай.

Далеко позади виднелась погоня. Селигерская военная элита быстро оклемалась и собиралась дать бой.

— Бабу кто-нибудь видел? — Щавель выудил из колчана казённую стрелу, которую не жалко было потерять, наладил в гнездо. — Коренастая угловатая фигура, короткие светлые волосы, похожа на низкого мужика, видели такую?

Таковой никто не приметил. Дружинники прибили пыжом заряд, втолкнули пулю, подсыпали на полку пороха.

— Подпустим ближе. Бьём залпом по моей команде и отступаем деревню. В рукопашную не ввязываемся, идём в отрыв. У нас всё получится! У нас кони свежие.

Противник приближался. Их было не меньше дюжины, да и кто знает, сколько приотстало по дороге и должно было вот-вот догнать. «Медвежата» сильно растянулись.

— Готовься! — по команде грозно поднялись луки и стволы.

Михан струхнул. Жутковато было стоять на пути мчащегося прямо на тебя конного отряда. Но товарищи застыли как скала, даже Жёлудь был собран, и лук в его руке не дрожал.

— Ждём, — зычно осадил Щавель таким ледяным тоном, что даже самый горячий боец ощутил покой и чувствовал теперь только единственную готовность — к бою.

— Целься!

Всадники летели навстречу, пригибаясь к гриве. Хищно крутились отставленные от конских боков топоры. «Медвежата» скакали попарно, Щавель выбрал себе заднего из третьей двойки, предоставив передних огнестрельщикам.

— Ждём!

Уже были видны белки глаз, когда обрушилась команда:

— Бей!

Грянули три выстрела. Первая пара полетела через головы коней, на них наскочили задние. Лузга саданул из второго ствола в грудь открывшегося «медвежонка», Щавель всадил стрелу в бок своего избранника, и Жёлудь спустил тетиву, угадав в шею тут же споткнувшейся лошади.

— Уходим! — Щавель развернул коня и поскакал в деревню, за ним ломанулись остальные, чуя спиной пулю, но выстрелов всё не было и не было. «Медвежата» выворачивали на поле, объезжая затор, и продолжили нагонять обнаглевшего противника, которого они явно превосходили числом.

Щавель выехал по проулку на главную улицу и свернул направо, яростно молотя луком коня. Из-за оград на них с любопытством таращились непуганые хари. Долговязый мужик у колодца разинул рот, провожая буйных наездников. Бросились врассыпную козы. Заборы, яблони, избы — всё мелькало перед ошеломлённым взором, оставаясь незамеченным, а взор был устремлён только вперёд, и кони летели, куда глядели глаза седоков.

— Маша! — взвился отчаянный женский крик.

Из калитки прямо на дорогу выбежала девочка-несмышлёныш: русые локоны, чумазое личико, льняной сарафан. Встала перед конём Михана и оторопела, как пичужка в ладони, засунув палец в рот.

Всадники стоптали её, чертыхаясь. Сначала охотники, затем «медвежата». Изломанное тельце осталось лежать в колее, нелепо разбросав вывернутые руки-ноги и раскинув на травку выпущенные потроха.

Деревня кончилась. Наезженная дорога рассекла поле и канула в лес. На прямой дистанции «медвежата» начали отставать. Вперёд вырвался Михан, рядом с ним оказались Ёрш и Скворец. Через полторы версты кони вынесли на перекрёсток, Скворец сразу свернул влево, на тракт в Торжок, рассчитывая повторить манёвр с обстрелом погони, но Михан ошалело унёсся прямо, на узкую лесную тропу, и Жёлудь тупо последовал за ним, ничего не слыша и не замечая.

— Куда? Стой!

Щавель пустился вслед, нутром чуя, что всё пошло наперекосяк.

— Командуй! — бросил он через плечо Скворцу.

Скворец жестом завернул к себе Храпа с Лузгой.

Они встали и деловито занялись ружьями, но Щавель этого не видел. Он понукал коня, настигая парней. На развилке Михан опять выбрал ту, что поглуше, нырнув под нависшие ветки, как крыса в нору. Издалека донеслись выстрелы. «Шесть, — сосчитал Щавель. — „Медвежата“ привезли ружья. Пусть у наших всё будет хорошо».

Дорога спрямилась, и возле хутора старый лучник догнал беглецов.

— Стоять! — Он направил коня наперерез, вытесняя Михана в кусты.

Встали. Кони храпели, тяжело водя боками. Ошалелые рожи парней стали приобретать нормальное выражение.

— Давай назад!

— Оторвались? — выдохнул Михан.

Из-за деревьев появились всадники в коричневых бушлатах. До них было полверсты — минуты через полторы будут здесь.

— Нет! — Щавель скрипнул зубами и дёрнул повод. Конь зарычал, но командир дал шенкеля и стегнул скотину луком, разгоняя в сторону хутора. — За мной!

Двор, овин и убогие сараюшки проскочили, не успев глазом моргнуть. Лес по правую руку расступился, блеснула озёрная гладь. Заросшая дорога свернула в лес. Нутром чуя, что ловить там нечего (но позади были «медвежата»), Щавель устремился в гиблый конец.

И вздёрнул на дыбы коня перед самым обрывом.

Втекающая в озеро вода прорыла глубокое русло. От старого моста осталась куча замшелых брёвен, кое-где перекрывающих ручей. Щавель с досады сдавил коленями бока скакуна. Конь гневно захрапел, закусил удила… и перекусил! Теперь он стал неуправляем.

Охотники спешились. Тулы с запасными стрелами оставили притороченными к седлу, забрали только сидоры. Михан заткнул за пояс трофейный топор, нацепил на руку щит, взял булаву, готовясь ринуться на врага и прикрыть лучников, чтобы искупить позорную свою оплошность.